Памяти великого скульптора.

В жизни президента Российской академии художеств, народного художника РФ Зураба Церетели все контрастно. Одни его обожествляют, другие — критикуют, но он, однако, ни обольщается, ни впадает в хандру. Я встретилась с ним на его выставке в Манеже. «Можно на некоторые ваши вопросы отвечать смешно?» — с характерным грузинским акцентом спросил он. «Можно», — ответила я, зная, что только выиграю от этого.

Зураб Константинович, откуда у вас такая тяга ко всему большому?

— Маленький я, потому и люблю все большое.

Часто ли вам приходилось оглядываться назад?

— Никогда. Зачем? Я не из тех, кто плачет и ропщет на то, что вот в такие-то времена жили хорошо. Меня так воспитали. А еще меня воспитали быть благодарным тем, кто когда-либо делал тебе добро.

И много таких?

— Мир не без добрых людей. Вот мою дипломную работу «Песнь о Тбилиси» поддержал ваш великий земляк Мартирос Сарьян. Правда, она так и не была допущена к защите, но мнение такого мастера для меня было важным.

С кем еще из армян судьба сводила вас в творчестве?

— В начале 60-х годов мне поручили расписать детский кинотеатр в Тбилиси. Я сделал эскиз, которому суждено было стать своего рода рекомендацией, позволившей мне войти в сферу большого монументального искусства. На меня обратил внимание приехавший в Тбилиси известный архитектор Мндоянц, работавший вместе с Посохиным над созданием крупного курортного комплекса в Пицунде. Благодаря ему я и был приглашен на работу в качестве главного художника этого огромного уникального объекта.

С чем у вас ассоциируется Армения?

— С Авлабаром — самым лучшим районом Тбилиси, где живут мудрые и очень веселые люди — армяне.

Глядя на вас, кажется, что у вас нет никаких проблем…

— У кого есть желание трудиться, для того действительно нет никаких проблем. Проблемы есть у людей ленивых. Я не понимаю тех, кто говорит: нет настроения, ничего делать не буду. У меня такого не бывает. Каждый день я делаю 60 рисунков и пишу одну картину маслом, метр на метр или метр на два.

Выпады критиков тоже не создают проблем? Вообще это влияет на вас?

— Как-то в Америке я сидел в кафе с Сальвадором Дали и его женой Галой. Дали жаловался на то, что в последнее время его не ругают, значит — забыли. Я тогда не понимал этой логики, в то время в СССР, когда кого-то ругали, то могли и в Сибирь сослать. Теперь времена другие. И я, вспоминая слова Дали, радуюсь, что меня ругают — значит, знают и помнят. Я всегда говорю: пусть ругают, дай Бог им здоровья. Кстати, недавно один из моих злостных критиков попал в больницу и был в очень плохом состоянии. Я помог ему.

Искусство так велико, что тот, кто с ним соприкоснется, не будет злым. Даже критики, если бы рисовали, были бы добрыми. Я вообще считаю, что мир спасет только доброта.

А как это проявляется в вашем искусстве?

— Вот, например, скоро я поеду на встречу в штаб-квартиру UNESCO, где собираюсь представить свои новые проекты. Моя цель — через искусство бороться против терроризма и СПИДа. Уже 11 сентября 2006 года в Америке в штате Нью-Джерси будет воздвигнут 40-метровый монумент «Слеза скорби» памяти жертв теракта. Выполнен он будет в виде прямоугольного бронзового пилона, стоящего на ступенчатом гранитном основании. В расколе пилона замерла в падении 11-метровая титановая слеза, по которой стекают капли воды. Это сердце плачет о жертвах терроризма. А на постаменте выгравируют имена всех жертв трагедии.

Как вам удалось в советские времена не написать ни одной идеологической работы?

— Знаете, была забавная история. В комплексе Музея Ленина в Ульяновске я сделал бассейн «Подводный мир». Меня вызвали в ЦК, чтобы поругать. Мне говорят: «Что это за безобразие, Зураб Константинович, вы сотворили в ленинском мемориале? У вас там какие-то крабы, лобстеры, лангусты, рыбки плавают». На что я невозмутимо ответил: «А что должно быть в бассейне?» — «Ну как — что? — возмутились они. — Революция». — «Под водой?» — спросил я. Они не нашлись, что ответить. Тема была закрыта. Вот так, с юмором, я и уходил от таких заказов.

Говорят, серебряная ручка, с которой вы не расстаетесь, сделана по вашему эскизу?

— И не только ручка. Вот галстук. Нравится? Хотите, сделаю платье, кепку. Каждый должен знать свое дело в совершенстве в любом его проявлении. Между прочим, как-то ко мне на выставке подошла женщина и спросила: «Я шью, можно использовать орнамент с ваших картин?» Я сказал: «Ради Бога». Это же приятно, когда не остаются равнодушными к тому, что ты делаешь.

Часто ли у вас крадут идеи?

— Бывает. Вот американцы украли у меня некоторые идеи по «Парку чудес», каким я его представлял в Москве. Но это не органично для них, поэтому плохо смотрится.

Что для вас «акт творчества»?

— Я был в мастерской у Пикассо и видел, как он творил. Перед полотном он превращался в актера, который рисовал картины, словно играл. Это дано лишь великим мастерам.