- Правда? Я не замечал. Это происходит подсознательно. Скорее всего тут дань протоколу, так принято, наверное. На людях как-то неудобно говорить «папа». Для меня он - мой папа, но для людей - Арно Арутюнович Бабаджанян, общественный человек. Арно Арутюнович не был человеком, который давил. Он был очень демократичным, особенно в творчестве. Не читал нотаций, делал все непринужденно.
- Будучи демократичным отцом, Арно Арутюнович не наказывал вас в детстве?
- Еще как! Основным пунктом его методики был «чапалах» (подзатыльник. – Ред.). Мы жили во дворе Дома композиторов. С нами в одном доме жили Фельцман, Коган, словом неармяне, а точнее сказать - евреи. Но тогда, в четыре года, я не представлял себе, что такое национальность. Однажды, когда меня во время переписи населения спросили, кто я по национальности, я сказал: «Еврей». Потом мне за это влетело. Тогда-то и узнал, что я армянин! Папа сказал: «Если бы ты был русским или евреем, так бы и сказал. Но ты армянин и должен этим гордиться». Тогда же, помню, была расхожей фраза «нас мало, но мы армяне». Бабушка спросила: «Кто, интересно, придумал эту гениальную фразу?» На что я ответил: «Ленин!»
- Вероятно, и факт того, что сегодня вы владеете армянским, прожив всю жизнь в Москве, - это тоже заслуга вашего отца?
- Мы переехали в Москву, когда мне было шесть лет, а до этого жили в Ереване. Я очень хорошо помню дом бабушки и дедушки на проспекте Ленина (ныне - проспект Маштоца. – Ред.). Помню, в детстве я очень плохо ел и бабушка кормила меня на балконе. Потом мы получили квартиру в доме композиторов на улице Демирчяна. Даже после того как мы переехали в Москву, мы каждое лето приезжали в Ереван. Чтобы я не забыл язык, отец просил моих друзей разговаривать со мной на армянском. А все мои друзья были детьми композиторов, росли в интеллигентных семьях и разговаривали в основном на русском. Это и Нарина Арутюнян, и Арик Мирзоян (дети известных армянских композиторов Александра Арутюняна и Эдварда Мирзояна. – Ред.). Вот отец с ними и ругался из-за этого. Он говорил, что если так пойдет и дальше, то он отправит меня в пионерский лагерь, где я вынужден буду разговаривать только по-армянски.
- Когда был жив отец, вы не писали музыку к песням. А сейчас вдруг начали писать. Что это – продолжение традиций или избавление от комплекса?
- Я писал давно. Услышал мотив - записал. Когда был жив еще Арно Арутюнович, мне не хотелось этим заниматься, чтобы не говорили, что папа написал, а он выдал за свою. Хотя, скажу честно, были случаи, когда я сочинял мелодию, папа ее обрабатывал, и из всего этого получалась его песня. Он где-то поощрял меня, но я никогда не строил планы в связи с этим...
Он никогда не просил никого ни за себя, ни за меня. И в ГИТИС, на отделение музтеатра, режиссера эстрады, я поступил сам. Зато у него был племянник, за которого он в своей жизни просил очень много раз...
- Возвращаясь к демократичности Арно Арутюновича… С поэтами-песенииками он был так же демократичен или диктовал свои условия?
- Во врем
- Во время работы с Робертом Рождественским над песней «Позови меня» Арно Арутюнович написал «рыбу» - набор слов, чтобы поэт понял ритм и почувствовал некий образ, задумку композитора. А Рождественский создал «Позови меня». Арно Арутюнович долгое время чувствовал себя некомфортно оттого, что он представлял одно, а получилось другое. А Роберт Рождественский постоянно шутил на этот счет: «Ничего, привыкнешь, старик». Так что спорить с художником - неблагодарное занятие!
Истории из жизни Арно Бабаджаняна
***
Арно Бабаджанян всегда с улыбкой вспоминал, что его первая встреча с «настоящим» композитором произошла в детском саду. «Пришел какой-то дядя. Он заставил нас петь, проверял слух. Я тоже пел, выстукивал ритмы. Дядя послушал, потом сказал, что меня нужно обязательно учить музыке. Много позже я узнал, что этим «дядей» был Арам Ильич Хачатурян».
***
Сначала Арно Бабаджанян поступил учиться в Ереванскую консерваторию. В 1938 году по совету Арама Хачатуряна парень поехал в Москву поступать в Московскую консерваторию. Сдал, как положено, все экзамены, а в списках принятых свою фамилию не нашел. Побежал к ректору и выслушал приговор: «Вы без разрешения Ереванской консерватории приехали, поэтому мы вас зачислить не можем». В отчаянии, со слезами на глазах несостоявшийся москвич пришел к Хачатуряну: «Арам Ильич, вы меня с толку сбили! Сказали приехать в Москву, а здесь меня учиться не принимают. Что мне делать? Возвращаться в Ереван я не могу. Позор какой-то! Все скажут - бездарный. Я лучше на Курском вокзале мешки таскать буду, чем в Ереване на глаза товарищам покажусь. Поговорите с ректором!» «Предлагаю другой вариант, - сказал Хачатурян. – Пойдем-ка лучше к Гнесиной. Там у нее все, как одна семья. Тебя обязательно примут. И он оказался прав.
***.
Публицист Юрий Белкин, хорошо знавший маэстро, вспоминал:
-Мне иногда казалось, что если бы он не был большим музыкантом, он стал бы популярным комедийным актером или знаменитым писателем-сатириком. Его всегда легко узнавали по крупным чертам лица, доброй улыбке, которая, казалось, неразлучно жила вместе с ним.
Я спросил его как-то:
-Если бы вы не стали композитором, то кем?
-Только композитором. На худой конец - изобретателем. Во всяком случае, обязательно занялся бы какой-нибудь творческой деятельностью. Я люблю мастерить всякие вещи. Все делаю сам. Один мой товарищ сказал мне: «Арно, как хорошо, что ты не стал химиком. А то бы сам давно взорвался и всех нас взорвал».
***
Друзья, товарищи и коллеги знали его как веселого, жизнерадостного, азартного человека. Он любил рассказывать анекдоты, обожал всякого рода шутки, розыгрыши. Работая дома вместе с поэтом Евгением Евтушенко над песней «Не спеши», две знаменитости развлекались весьма своеобразным способом. Они звонили по телефону - набирали случайный номер и загадывали, кто подойдет, мужчина или женщина. Как в игре «орел» или «решка». Проигравший расплачивался «десяткой».
***
Владимир Попков, генеральный продюсер Международного фонда памяти Арно Бабаджаняна, вспоминал следующий случай. Всемирно известный гитарист и композитор Карлос Сантана в середине 60-х выпустил знаменитую композицию «Европа», навсегда ставшую его визитной карточкой. Но всем известное ее начало, где-то 8 тактов, позаимствовано из песни «Мосты», написанной Бабаджаняном и зарегистрированной в тогдашнем Всесоюзном агентстве авторских прав еще в 1959 году. И Арно Арутюновичу, и его сыну Араику Арноевичу много раз советовали учинить иск великому мексиканцу. Но ни тот, ни другой за давностью лет и силой пиетета, испытываемого к гуру гитарной музыки, делать этого не стали.
Подготовила Валерия Олюнина
