Крутые яйца

В первый же день Заргаряну удалось заполучить в свою коллекцию ценный экземпляр — он случайно встретил Мартироса Сарьяна, разглядывающего строительство нового корпуса своего Дома-музея. Мартирос Сергеевич удивился просьбе расписать яйцо, но отказать юноше, который вырос на его глазах и мама которого готовила чуть ли не лучшую в Ереване кюфту, не смог. Народный художник СССР долго крутил в руках болванку, не понимая, что можно создать на «холсте» подобной формы. Заргарян предложил написать жизнь — ту, что заключена в яйце. «Жизнь — так жизнь», — согласился живописец. Несколько дней спустя Заргаряну позвонила жена художника и попросила немедленно забрать яйцо: мало того, что муж ворчал все время, пока его расписывал — жаловался, что только зрение портит, так его еще... пытались похитить из мастерской. Вручая Заргаряну работу, мастер сказал: «Как ты и пожелал, я изобразил жизнь, что для меня — Армения», и протянул яйцо-пейзаж. Есть в собрании профессора Заргаряна еще одно яйцо работы Сарьяна. Точнее, пол-яйца. Вторая половина расписана Генрихом Сиравяном, которому изначально и предназначалась заготовка. Генрих принес яйцо в театр Сундукяна, для которого вместе с Сарьяном оформлял большой занавес. В перерыве он застал учителя... за росписью яйца. Набросав карандашом женскую головку, тот протянул яйцо Сиравяну — «вторая половина — твоя». Так коллекция пополнилась совместной работой двух известных авторов — на противоположной стороне Сиравян изобразил портрет коллекционера, или, по словам Якова Сергеевича, «просто голову со многими уродствами».

Две головы — мужская и женская — изображены и на яйцах, расписанных Валентином Подпомоговым. Художник, организовавший в середине прошлого века мультцех на Арменфильме, нарисовал портреты Храброго Назара и его жены — прелестная мушка в уголке пухлых губ придает Устиан сходство с кинодивами 60-х. Несколько лет спустя Валентин попросил у коллекционера еще одну болванку, заручившись обещанием выставить работу, что бы там ни было изображено. Яйцо с женским лоном, воплощающим зарождающийся мир, заняло свое место в 9-й по счету коробке под номером 124.

Женское начало

Гурии, вахканки, прочие химеры... Это и название авторского издания, рассказывающего о необычной коллекции, и основные персонажи коллекции Якова Заргаряна. Одалиска из сераля тегеранского художника Арутюна Минасяна, ведическая индианка на яйце живописца из Бомбея, выдающегося мастера современной индийской миниатюры Б.Г.Шарма, изящный изгиб спины натурщицы Роберта Элибекяна, сросшиеся на переносице брови армянки в национальной одежде на яйце Кочара-сына... Болванка, кстати, предназначалась отцу, но Ерванд Кочар не смог отказать сыну Айказу, которому захотелось расписать яичко. Обнаженную женщину, полногрудую и пышнотелую, «лучшее, что создано на Земле», изобразил на яйце Александр Бажбеук-Меликян — достаточно взглянуть на рисунок, чтобы узнать почерк отвергнутого соцреализмом живописца из Тбилиси, мастера настолько требовательного, что число уничтоженных им полотен в несколько раз превышает число сохранившихся. Внимательно рассмотрев всю «яйцекладку», остался недоволен своей синеликой женщиной, первым своим опытом росписи яйца, Джотто — не итальянский, а армянский. Живописец потребовал у коллекционера и расписал новую «деревяшку», но Заргарян смог убедить Джотто не забирать и первое.

«-измы»

В коллекции Заргаряна представлены яйца всех жанров. Экспонаты с крупными мазками абстрактного экспрессионизма сменяют яйца с догматичным следованием требованиям соцреализма. Нарушающий каноны андерграунд уступает место классическому портрету, усталость арт деко граничит с яркими красками пейзажа, а религиозная миниатюра соседствует с минимализмом... В 25-й коробке выставлено хрупкое белое яйцо с клеймом Fragile молодого пражского художника Тиграна Абраамяна, в 17-й — яйцо с серебряной фигуркой лучника на черном фоне, в котором с ходу угадывается стиль Гадачика, и коллаж автора многих армянских почтовых марок Арутюна Самуэляна... Узнаваем и почерк Дмитрия Налбандяна, расписавшего пятидесятый по счету экземпляр. Бывший на тот момент действительным членом Академии художеств СССР и дважды лауреатом Сталинской премии, «придворный живописец» Кремля остался верен историко-революционной теме — поместил на яичке ереванскую площадь Ленина, памятник вождю, здание правительства с флагом республики. Единственное, что не вписывается в «пейзаж», — гора Арарат, которая с изображенного на яйце ракурса не видна. Взамен за это яйцо Заргаряну пришлось 4 дня позировать художнику, «собиравшему информацию» для картины «Вернатун» — Налбандян использовал эскизы при создании образа великого Комитаса. Каждая «ячейка» уникального собрания профессора Заргаряна содержит 15 яиц. Экспонаты выставляются по мере поступления — коллекционер одинаково ценит работы и маститых, и молодых, подающих надежды художников. Есть в коллекции, к примеру, яйцо работы микроминиатюриста, 9-кратного рекордсмена Книги рекордов Гинесса Эдварда Казаряна, поместившего в яичко золотой лик Христа на срезе человеческого волоса. Есть даже краденые — Гоар Гаспарян, зная о страсти коллекционера, привезла ему из Сан-Франциско яйцо с пасхальным зайцем, которое великая певица, не долго думая... стащила из дома армянина-мецената. Всего в коллекции Заргаряна всего 772 экспоната 685 авторов из 47 стран 5 континентов. Если на надписи под экспонатом не указаны страна и город, автор однозначно ереванец. Сами «ячейки», в которых экспонируется коллекция, тоже заслуживают представления. Заргарян придумал конструкцию, позволяющую демонстрировать помещенный в крытые короба «товар» со всех сторон: прокручивая колесо, зрители одновременно проворачивают все 15 яиц. Делают коробки искусные мастера — группа краснодеревщиков Рубена Тер-Карапетяна, известная тем, что создала по эскизам Ханджяна мебель для резиденции Католикоса, в том числе и витрину, хранящую сокровища Первопрестольного Эчмиадзина. Словом, в коллекции представлены все возможные и невозможные виды и жанры изобразительного искусства. Кстати, есть свой «-изм» и у Заргаряна — в 1998-м увидело свет второе пособие профессора по методике преподавания фортепиано «Пианизм. Начало пути».

Срок годности

Говорят, ангельское терпение требует дьявольского усилия. Якову Заргаряну терпения не занимать, ведь некоторые яйца коллекционеру приходилось ждать годами. В первой двадцатке художников, которым он вручил деревянные болванки, был Левон Мнацаканян — молодой ереванец создавал натюрморты в стиле русских и западноевропейских живописцев XVIII века, ходили слухи, что Левон втайне пишет иконы. Он на дух не переносил соцреализм и новейшие «-измы». Прошло полгода, прежде чем Левон позвонил коллекционеру и попросил забрать готовое яичко — забрать прямо сейчас или уже никогда. На следующий день художник уехал в турпоездку в Австрию, как выяснилось позже, уехал навсегда. Прежде чем остаться на Западе, Левон расписал яичко. И потребовалось ему на это не полгода, а 6 минут — остальной срок яичко «тянуло» вместе с художником, тщательно готовящимся к побегу из страны, где его творчество всерьез никто не воспринимал. Левон нашел себя в Канаде, писал иконы и картины на религиозные темы, пейзажи и натюрморты в стиле старых мастеров. Что касается яйца, расписанного перед самым побегом из СССР, в нем нет даже намека на излюбленный стиль автора. Год ждал коллекционер 5 яиц из Токио, 3 года — яйцо из Будапешта, 38 лет из Бюракана — яичко, переданное Ованессу Зардаряну в числе первых в 1963-м, было готово два года спустя, но вернулось в коллекцию лишь в начале нулевых, спустя 9 лет после смерти художника. Однако абсолютным рекордсменом по «поставке» стало яйцо, расписанное Перчем Акнуни, которое коллекционер ждал 46 лет. Получив его, Яков Сергеевич решил, что жить надо как можно дольше — это существенно повышает шансы. В декабре 2015-го коллекционеру исполнится 90. Он продолжает консультировать пианистов в ереванской консерватории, посещает все художественные выставки и пополняет свою коллекцию, которую готовится выставить к юбилею и которая давно переросла крохотную хрущевку в ереванских Черемушках.