Но запуск фильма в те времена сопровождался прохождением немыслимого количества инстанций, напоминая «бег с препятствиями»: сценарий утверждался на редакционной коллегии и на худсовете студии, затем в Госкино республики. После этого он поступал в идеологический отдел ЦК республики. Ну, а правом на окончательный вердикт обладало лишь Госкино СССР.

 Но у Параджанова задача оказалась еще сложнее. Ему не доверяли, и несмотря на уже утвержденный сценарий, он должен был пройти все те же «девять кругов», но теперь с отснятыми кинопробами.

Лишь благодаря поддержке Союза кинематографистов «высокое руководство» снизошло до демократической процедуры и разрешило представить «на суд» общественности так называемый «фильм-пилот», допустив к обсуждению представителей творческих Союзов.

Зал Дома кино в Ереване оказался переполнен до отказа. Съехались известные деятели культуры. Несколько молодых выпускников ВГИКа, в том числе и я, проникли в зал благодаря Сергею Иосифовичу - мы удачно пристроились на полу…

Ну, а дальше то ли «худсовет», то ли городское «Вече» превратились в незабываемый спектакль, постановщиком которого, естественно, стал Параджанов.

   Потрясающее, пронизанное религиозным пафосом зрелище сразу же захватило аудиторию, в том числе и наблюдателей из ЦК, КГБ, а также прибывших из Москвы «кураторов».

Вокруг звучали песнопения. Детский хор, облаченный в белоснежные тоги, чем-то напоминал сошедших с небес ангелов. По залу, сквозь толпу, вдруг прошла колонна «монахов» с огромными горящими свечами… Звучала молитва…

Зал, оформленный иконами, старинным реквизитом, живописью на религиозные сюжеты, напоминал запасник разорившегося музея, отданного под аукцион…

И вот появился сам маг-режиссер в неописуемой красоты персидском халате…

Параджанов всегда отличался в своих речах точным, изощренным, агрессивным стилем. Не стало исключением и данное событие… Мастер произнес откровенно опасную для самого себя диссидентскую речь, и публика, за исключением «наблюдателей», аплодировала стоя.

А потом состоялся просмотр. Зрелище оказалось настолько зачаровывающим, что в каком-либо «обсуждении» этого изящного, самобытного явления уже не было смысла… Так «Цвет граната» был запущен в производство.

А через год в одном из уютных кинозалов республиканского ЦК, в присутствии нескольких партийных «бонз», состоялась закрытая «премьера».

Вечером того же дня я увидел Сергея Иосифовича в непривычном одиночестве разгуливающим по скверу неподалеку от гостиницы. И он доверчиво поделился со мной, неопытным, начинающим свой путь кинематографистом:

- Сегодня я показывал фильм в ЦК, и там меня пригвоздили.

- Мы ничего не поняли, - услышал я чей-то голос в темноте. – Наверное, вы смонтировали фильм «задом наперед?

- Что делать?

Параджанов принял вызов и, как воин, оказавшийся в осажденной крепости, метал налево и направо свои «ядовитые» стрелы… В Москву, министру Романову, непрерывно шли от него телеграммы в третьем лице о самом себе: «В Ереване наступили холода, режиссер Параджанов живет в номере с тараканами и до сих пор не может купить пальто. Когда пришлете постановочные?» Говорили, что на столе у министра отдельной стопкой бережно хранились эти почтовые сюрреалистические весточки: «Режиссер Параджанов, по-прежнему без пальто, находится под постоянным наблюдением приставленного к нему в должности директора фильма полковника КГБ Мелик-Сетяна, который не в состоянии обеспечить простейшим реквизитом съемки».

И действительно, добродушный старичок Мелик-Сетян, прослуживший на студии сорок лет, не понимал Параджанова, который требовал к очередному съемочному дню сусальное золото. Ошалевший «полковник» ходил по студии и жалким голосом шептал каждому встречному, в том числе и мне: «Он совсем сошел с ума. Теперь требует от меня золото с усами». И фильм упорно не актировали. Сергей Иосифович советовался с каждым, кому доверял…

Мое предложение по доработке картины свелось к простейшей формуле: разбить фильм на главы с лаконичными подзаголовками и таким образом сделать его понятным даже для тех, кто смотрит кино «задом наперед».

И Параджанов тут же на клочках бумаги проаннотировал возникшие экспромтом сюжетные главы. Как ни странно, руководство согласилось на такую редакцию.

А замечательный армянский писатель Грант Матевосян по просьбе режиссера подкорректировал текст – и теперь название каждой главы звучало поэтично, в унисон живописной красоте каждого кадра.

Уникальная стилистика, основанная на иконописи и древних миниатюрах, наполнила самобытное произведение могучим религиозным духом. Параджанов призывал человека войти в храм, вспомнить о Боге, о простых людях и, наконец, спокойно и мудро принять смерть… Очевидные, но давно забытые истины раскрывались перед зрителями…Но именно христианский накал картины «Цвет граната» настораживал и казался опасным вершителям судеб в цэка…

И снова поддержка Союза кинематографистов СССР и чувство юмора режиссера, его беспредельно смелая дерзость и провокационная готовность идти на открытый скандал позволили противостоять партийной номенклатуре…

Чтобы лучше понять, в какое время создавались фильмы «невыносимого режиссера», как он сам любил себя называть, перескажу одну сцену, свидетелем которой был и я.

В 1969 году режиссер пригласил в Ереван молодого коллегу Романа Балаяна. Везде в кабинетах, на худсоветах, в том числе и прохожих на улицах, Сергей Иосифович страстно убеждал всех, что Роман Балаян – надежда и будущее армянского кино. Тем временем безработный Балаян бродил по Еревану, жил у гостеприимных друзей в терпеливом ожидании, надеясь на постановку…

Как- то мне и режиссеру Юрию Ерзнкяну, который снимал фильм по моему сценарию «Мосты через забвение», случилось наведаться на прием к председателю Госкино, у которого только что завершили аудиенцию Параджанов и Балаян.

Когда мы вошли в кабинет, его хозяин долго и тяжко молчал, осмысливая, видимо, только что услышанное от Параджанова… Наконец по-восточному афористично министр поделился с нами своими сомнениями: «Не знаю, как быть? Этот Параджанов все твердит – Балаян, Балаян… Кот в мешке принес кота в мешке…»

Это означало, что лауреат 13 международных премий Параджанов никто иной, как «кот в мешке», и каким-то непонятным образом этот кот притащил на себе в Ереван еще одного «кота в мешке» - Балаяна, ставшего впоследствии одним из замечательных режиссеров не только советского, но и европейского кино…

Так «Арменфильм» остался без Романа Балаяна, а мне вспомнилась замечательная армянская поговорка: «Ведро молока, которое дала корова, ничего не стоит, если в последний момент она лягнет его копытом».

Так же, как в случае с неуклюжей коровой, опрокинувшей ведро с молоком, произошло и в судьбе Сергея Параджанова. Руководство Армении поначалу приняло мудрое решение, пригласив в республику Мастера, но вскоре испугалось за свои кресла… Вот и «лягнули копытом» по ведру с душистым, живительным парным молоком…

После бесконечных мытарств Параджанова мы с моим коллегой и товарищем кинодраматургом Евгением Григорьевым решили сделать документальный телефильм о его творчестве.

Раз за разом просматривая «Тени забытых предков» и отбирая фрагменты к будущей работе, Женю вдруг осенило:

- А фильм этот не просто история любви. Главное в нем - история Души Человека. Не случайно ведь после смерти Марички изобразительный ряд картины переходит в мертвые, зеленовато-болотистые тона… Так задумано гениальным режиссером – потому что умерла душа Ивана… А потом, когда колдун забивает его топором, он убивает не живого Ивана, он убивает уже убитого горем…И тут экран вспыхивает вдруг ярыми, огненными конями. Началась новая, небесная жизнь Души героя «Теней»… Здесь нет никакой мистики! - утверждал Женя. – Это чистой воды реализм!

Трактуя таким образом в своей документальной работе знаменитый фильм, мы с большим трудом, благодаря лишь нашему редактору Ольге Ивановне Доброхотовой, убедили начальство Центрального телевидения в правоте заложенной в фильме Мастера основополагающей христианской истины о Душе человека.

Откровение блестящего сценариста Евгения Григорьева, так просто увидевшего в красоте параджановского стиля божественный смысл, вскоре воплотилось в оригинальный сценарий, написанный им белым стихом. «Романс о влюбленных», поставленный Андреем Кончаловским, считаю одним из лучших фильмов советского кино.

Проанализируйте «Тени…» и «Романс…». Вроде бы о разных временах и о разных людях, но главное в обоих произведениях – не анкета и не хронология…Главное - история мечущихся, влюбленных Душ…

Наш документальный фильм «Когда кони становятся огненными», после многих проволочек со стороны начальства был показан лишь однажды по цветному телевидению в 1970 году. Многие увидели и оценили его по достоинству, но это произошло благодаря искренней поддержке музыковеда и телеведущей Ольги Доброхотовой. Огромное спасибо за ваше Добро, уважаемая Ольга, от меня в память о Сергее Параджанове и Евгении Григорьеве.