С того же года Смбат начал ходить на подготовительные курсы при ВГИК имени С.А. Герасимова, чтобы поступить в колледж кино, телевидения и мультимедиа на факультет «Техника и искусство фотографии».
Отец Смбата Армен Мелконян (поразили его живые и внимательные глаза) рассказывал, что Смбата очень интересовали в творчестве экстремальные состояния. Действительно, поэтика и пластика мира и жизнь в ее пределах будоражили сознание Смбата. Старший брат Тир в беседе добавил, что старше Смбата всего на три года, но вращались они в разных компаниях. А ведь три года — это немного для взрослеющих мужчин, и все же Тир считает, что часто не понимал поступки брата: тот любил сесть на парапет в метро или коснуться вырывающегося из туннеля поезда… На фотоработах Тир очень мягкий, лиричный, в жизни — немногословный. Смбат же, напротив, выглядит армянским дзуром: с вечно дымящейся сигаретой, смелый, бесшабашный…Трудно постороннему человеку говорить, кто из братьев был кем: Тир очень похож на утреннего солнечного. Смбат — на человека, который тянется к Солнцу, но лунный свет его завораживает больше.
Цитирую Смбата. Запись 20 февраля 2012 года. На самом деле у Луны Нет темной стороны. В сущности, она вся темная… Ты бежишь и бежишь, за Солнцем летишь, Но оно ускользает… Вновь гонка по кругу, и Солнце теперь позади. Смбат был «руфером» — в поисках удачной точки забирался на головокружительную высоту. За несколько месяцев до гибели он написал: «Никогда человек не создается для кого-то. Он создан для того, чтобы жить и умирать. Рождение человека — это Земля, смерть — это Небо, а между ними — Чувства». Для Смбата, еще при жизни освоившего верхнее пространство, небо имело плоть. Она была осязаема, его вторая твердь, недоступная для нас. В другом месте он отчасти проясняет это, хотя здесь идет речь, прежде всего, о человеческих чувствах: Железо тверже камня, Камень тверже дерева, Дерево тверже воды, Вода тверже воздуха… То, что нельзя ощущать, чего не видно и не слышно, тверже всего.
Выставка называлась «Жизнь — это иллюзия», что соотносилось с пьесой Педро Кальдерона «Жизнь есть сон». Там испанский драматург прописывает квинтэссенцию: «И в сновидении добро остается добром». Так ли иллюзорна была жизнь для Смбата? Скорее всего она была таковой только в ее формах. Во многих его фотоработах действительно стерты сон и явь. Часто за счет любимого эффекта — дымящейся сигареты. Но сами чувства, эмоции не становились для него иллюзией. Так же, как дружба и любовь… Как теперь и наша боль и память, а не их имитации.
