бывал в его рабочем кабинете, увешанном интереснейшими проектами. Беда благовоспитанного и одаренного от природы Петросяна была еще и в том, что он имел «неосторожность» первым в Армении обнаружить наскальные рисунки, подтверждающие теорию ученых в области изучения астрономии Олькотта и Маундера, Сварца и Фламмариона: армяне были на земле среди первых открывателей звездных миров, оставив тому документальное свидетельство — огромный валун шести метров в диаметре, на котором запечатлена карта звездного неба. Изображение этого уникального валуна сохранилось лишь на суперобложке капитального труда чешского исследователя Мирослава Кшицы, десятками лет собиравшего по всему миру наскальные памятники культуры мысли. Валун таинственным образом исчез: то ли соседи-азербайджанцы уволокли его к себе для подтверждения своей первичности в этих краях, то ли местные неучи в поисках бутового камня для своих построек раскололи его, так и не узнав о подлинной ценности каменного раритета. Сурена Петросяна Мирослав Кшица нашел через нас, Армянское общество дружбы и культурной связи с зарубежными странами, куда однажды восторженный Сурен Петросян принес исполненные в масштабе свои рисунки. Их появление в прессе оказалось резонансным, если помнить, как мы, армяне, гордимся своим вкладом в мировую науку и культуру. В то время я работал в отделе печати и отвечал за выпуск русской версии журнала «Армения сегодня». Первые же находки, увидевшие свет в нашем печатном органе, тотчас нашли отклик у зарубежных коллег.

Кшица стал гостем АОКСа. Радушно принял гостя из Чехословакии и Петросян, объездив с ним едва ли не все открытые им объекты творчества первобытных людей на территории Армении. В увесистом томе Мирослава Кшицы находкам Сурена Петросяна уделена не одна страница. Особо отметил Кшица вклад Петросяна в изучение ряда созвездий, выбитых на камне, — Лебедя, Стрельца, Скорпиона, Льва, Змеи…

Страшно подумать, какого человека мы потеряли. Прекрасно разбираясь в петрографии, Петросян допускал мысль, что предки наши умели вручную шлифовать на каждом шагу встречающийся у нас обсидиан и наблюдали через эти линзы (не исключено, что и целый их набор) за ходом светил.

Ездили они и в Мецамор, древнейший металлургический центр на территории Армении, где обнаружены были едва ли не самые древние монеты на земле — не чеканные, а в отливке. Одну такую монету я видел в руках директора Исторического музея Моруса Асратяна. Не без помощи Петросяна выявилось, что древние армяне использовали для ускорения плавки бронзы кости животных, а для получения чистого золота в районе Зодских рудников, известных с глубокой древности, еще и гранулировали породу, добавляя в нее каменную соль. Так что армян солеными знают не только по крещенской купели, где соль служила антисептиком.

Как сложилась дальнейшая судьба Сурена Петросяна, известно, увы, не всем. Затравленный и надломленный после ухода из жизни любимой жены, он с головой ушел в расшифровку своих находок, доказывая на рисунках, что армяне древности знали о том, что земля круглая: на обнаруженных им камнях на все четыре стороны света по окружности человечки стоят. Может статься, те самые, которых Конан Дойл искусно использовал в своем рассказе, ведь и он картины запутанных интриг домысливал силою воображения.

Естественно, что человек непосвященный задастся вопросом: откуда в Петросяне такое подвижничество? Лично у меня есть на это ответ: воспитанный на лучших образцах армянского стоицизма, архитектор Сурен Петросян был художником в душе. Иначе мы не имели бы сегодня выполненных в масштабе тысяч и тысяч наскальных изображений. Когда он впервые показал директору Института этнографии Академии наук Армянской ССР свои нечаянные находки, тот чуть с ума не сошел: его сотрудники годами протирали штаны, а ни о чем подобном не подозревали. А тут такое!

Обремененный явно за пустяшные дела учеными степенями товарищ издал обнаруженные Суреном Петросяном наскальные рисунки, а их только в первой партии было примерно с тысячу, выдав их за достижение своего Института. За иссиня седую шапку волос все в научном мире именовали этого директора не иначе, как «негатив». На примере с Петросяном его истинная сущность и проявилась. Сдается мне, что не совсем честно обошелся с Петросяном и его знакомец Сурен Айвазян, слукавив, будто первооткрывателем является он, а не Сурен Петросян, посвятивший его в космический масштаб своих находок и подвигнувший на дальнейшие разыскания. В том числе и солидное исследование «Россия: армянский след». Но, Бог ему судья!

В своих поездках по России Мирослав Кшица узнал и об уральском феномене: тамошние наскальные находки, известные больше как «писанцы», выявили рисунок сотов, в точности повторяющий формулу… пенициллина. Может, Академии наук Армении следует создать особую группу и для изучения в комплексе того, что оставил нам человек пытливого ума Сурен Петросян?..

К стыду правителей Республики Армения, труды Сурена Петросяна так по сей день и не изданы. А ведь они могли бы не только составить гордость академической науки, но и направить на путь дальнейших поисков пытливую молодежь, которая у нас, надеюсь, не перевелась. Остается сожалеть, что и ныне мы все еще живем по принципу: «Возлюблю, когда сойдешь в могилу!» Уехав из Армении, я потерял с ним связь. О том, что Петросяна не стало, узнал от его дочери, которая, видимо, и является сегодня единственным хранителем духовного наследия, оставленного временем — в камне, а неутомимой рукой Сурена Петросяна — еще и в тысячах ватманов. Он то и дело повторял: «Если мы страна камня, к тому же в кружеве хачкаров, почему бы первыми нам не иметь Музей камня, а затем и Музей хлеба как памятник лавашу, матнакашу, зангаку?..» Ему первому в Ереване читал я свою «Сказку о мальчике Нагаш и о хлебе, который — лаваш», получившую вторую жизнь в мульт фильме «Волшебный лаваш».

Время отодвигает эту неординарную личность в небытие, но, как известно, большое видится на расстоянии. Открыв созвездия в армянских небесах, Петросян пробудил живой интерес мыслящей части нации к первоистокам. Иначе неоткуда было бы Парису Геруни брать благостный материал для своих трудов.

Вклад Сурена Петросяна в переворот умов, имевший место после его публикаций, трудно переоценить. Армяне взглянули на себя по-новому. Вслед за Петросяном ринулись искать следы первобытных предков и археологи, обнаружив в одной из пещер над рекой Раздан останки «разданопитека». Благородных начинаний его не счесть. Просто ему не повезло жить и работать в среде узколобых. А началось все с невинного события: в горах Вардениса его застал ливень, проявивший на камнях десятки, а затем и сотни рисунков. Помнится, когда он рассказывал мне об этом, губы его от волнения дрожали и говорил он о каждой из своих находок так, словно речь шла о долгожданном ребенке.

Возвращаясь к началу своего рассказа, замечу, что Петросяну было к чему приводить и ставить рядом два алфавита и изображения наскальных символов, повторяемых грабаровыми письменами. Ответ прост: буквы наши, приписываемые Маштоцу, пришли из греческого, ибо были они задолго до «изобретения» им алфавита для упрочения позиций христианства в народе нашем. Подобно тому, как Менделееву было видение периодической таблицы, был и Маштоцу образ алфавита в целом спущен «свыше», о чем немо свидетельствует и каменное изваяние великого Месропа перед зданием ереванского Матенадарана. Все буквы, процарапанные художником-наскальником, приводимые Петросяном в защиту своей гипотезы, графикой начертания и впрямь убеждают в этом. Меня не раз спрашивали: а куда делась та самая тысяча петроглифов, которые были изданы без ведома Петросяна? В первооткрывателях академический институт и так не оказался: Петросяну хватило ума не указать им места своих находок... Сурен Бондоевич горько сожалел, что доверился директоруакадемику. Мне он показал лишь часть своих находок, но и той малой толики было довольно, чтобы «заболеть» своим каменным прошлым. К сожалению, зависть погрязших в номенклатурной лени вставляла ему палки в колеса… Думаю, и в дне сегодняшнем их немало, продуманных вредителей, пьющих кровь чужих открытий. Горюю, что фото Сурена Петросяна у меня нет.

Фотографироваться он не любил, впрочем, как и рисоваться. Жил он более чем скромно, да и фотоаппарата у него не было. Журналисты, коих он жаловал доверием, дарили ему потом отменные снимки с его работ. При жизни, однако, свести их в большой альбом самому Петросяну не привелось. Не успел. Просто жил человек и добросовестно исполнял свою работу. Комната в здании «Гидропроекта», где он работал, была увешана его уникальными находками вперемешку с работами акварелью, которые, собственно, и позвали его в горы.