В МОСКВЕ ОТКРЫЛИ МЕМОРИАЛЬНУЮ ДОСКУ АНДРАНИКУ ПЕТРОСЬЯНЦУ
На дворе были 60-е годы, и в сознании людей, не только советских, атом был кошмарным монстром, зловещим символом катаклизмов и разрушений, символом холодной войны, расколовший мир на два лагеря. Такого понятия, как “мирный атом”, еще не существовало, а сама атомная станция воспринималась как маленькая атомная бомба. Поэтому решение центра о том, чтобы первую в Закавказье АЭС построить в Армении, в самом центре Араратской долины, было воспринято, мягко говоря, “без особого восторга”.
Андраник Петросьянц, фото из открытых источников
Многие осуждали и тогдашнего председателя Комитета по атомной энергетике СССР Андраника Петросьянца. “А еще армянин!” Самому же Петросянцу приписывали многозначительную, а в дальнейшем оказавшуюся пророческой фразу — “Вы мне за эту АЭС еще спасибо скажете”.
Однако тогда, в 60-е годы, армянские ученые благодарить соотечественника не спешили. Даже напротив, один из ведущих специалистов в области механики грунтов и инженерной геологии профессор Георгий Тер-Степанян выразил решительный протест против строительства АЭС в Араратской долине.
Доживший почти до своего столетия и скончавшийся в Канаде академик всеми силами сопротивлялся и строительству новой АЭС неподалеку от старой. “Страна остро нуждается в источнике энергии, но совершенно очевидно, что строить вторую АЭС рядом с первой недопустимо. Она должна строиться вне Араратского бассейна артезианских вод и вне вод озера Севан, на тектонически спокойных участках”, — писал он в своем письме в академию.
Катастрофа, случившаяся четырьмя годами позже — в апреле 1986 года, — возродила уже поутихшие страхи перед атомным монстром. Чернобыль стал страшной черной вехой в истории советской атомной энергетики, заставив заново пересмотреть всю волюнтаристскую стратегию в этой сфере.
В Грузии считали, что им повезло второй раз — именно в роковом 1986-м в этой республике должны были приступить к строительству Грузинской АЭС. Свернули и другие атомные проекты.
Спитакское землетрясение произошло в тот момент, когда в ЦК КП Армении шло очередное заседание бюро. При первом толчке все члены бюро, не сговариваясь, дружно схватились за телефоны — звонили в Мецамор. Атомная, к счастью, устояла. Это было подтверждением правоты тех ученых и специалистов, которые много лет безуспешно доказывали своим многочисленным оппонентам, что АЭС стоит на мощном сейсмоустойчивом пласте, способном выдержать удар в 8-9 баллов.
Но это уже был не аргумент — Советская Армения разваливалась на корню. Республика еще не оправилась от Сумгаита и Спитака, толпы беженцев, демонстрации экологов, митинги протеста — все это вгоняло власти в ступор и вынуждало принимать не собственные, а навязываемые извне решения.
18 марта 1989 года было принято роковое постановление Совета министров Армянской ССР об остановке Мецаморской АЭС.
В одном из своих недавних интервью бывший премьер Грант Багратян заявил: “В феврале 1993 года, на 10-й день вступления в должность, я предложил открыть АЭС. Многие индустриально развитые страны к возобновлению АЭС отнеслись более негативно, чем к независимости Карабаха. АЭС — единственная технология, которой эксклюзивно обладает Армения среди 5 стран региона”
