Ведь что на самом деле происходит? Пользуясь благоприятной конъюнктурой на дорожающий актив, инвесторы, а чаще всего спекулянты, начинают его активно скупать. И в какой-то момент его цена приближается к норме. Заметив это, опытные инвесторы, несмотря на продолжающийся рост, начинают избавляться от опасного актива и «уходят в кэш». А цены продолжают упорно расти и в какой-то момент «пробивают» норму. Спрос на проблемный актив стремительно падает, а предложение резко растет. Инвесторы спешно его продают. На бирже начинается паника, которая с пометкой «срочно!» врывается в теленовости и заголовки газет. Рынок валится на глазах, таща вниз цену. Журналисты с жаром отбивают чечетку на их «костях». Плохие вести нервируют банки. Перестав кредитовать покупку этого актива, они с беспокойством ждут возврата розданных средств. Ведь многим из них самим возвращать взятые в межбанке кредиты. Но у заемщиков денег нет. Они вложены в обесцененные активы. Испытывая проблемы с ликвидностью, банки задерживают платежи клиентов. Проблемы банков перетекают к ним, и те ощущают нехватку оборотных средств.

Но и это не все. Оставшись без денег, фирмы увольняют людей, а те, лишившись работы, тратят деньги лишь на крайние нужды. Это сужает потребительский рынок. Сокращение спроса вновь бьет по производству, и его накрывает вторая волна стагнации, которую, не жалея сил и мрачных красок, подстегивают все те же журналисты. Не слезая с экрана, они день и ночь рисуют апокалиптические картины ближайшего будущего. Обыватель в страхе переходит на хлеб и воду. Все! С этого момента кризис накрывает все рынки, приобретая глобальный характер. По сути, настоящий кризис зарождается в головах обывателей, а на бирже возникают всего лишь его предпосылки. Можно ли это предотвратить? Да, если арестовать журналистов (шутка) и, купировав кризис в зародыше, не допустить проникновения его метастаз через мозги обывателя в реальный сектор.

Как это сделать, наглядно продемонстрировал американский закон Гласса-Стиголла, принятый в разгар Великой депрессии. Тогда коммерческие банки использовали деньги клиентов на покупку ценных бумаг, и обвал фондового рынка привел к банкротству не только банков, но и заводов. Помятуя это, закон, в частности, запретил коммерческим банкам участвовать в операциях на рынке ценных бумаг, тем самым разделив понятия коммерческих и инвестиционных банков.

И тут я подхожу к сути своих «Мыслей». Чтобы купировать обвал локального рынка и не допустить его перерастания в кризис, нужно защитить оборотные средства компаний, то есть, следуя примеру Рузвельта, отделить кредитную деятельность от расчетно-кассового обслуживания клиентов.

Ведь даже в страшном сне сложно представить, чтобы донорский банк владел бы всей кровью донора. Он ведает лишь излишками, которые донор сдает. Деньги для предприятия — примерно то же, что кровь для человека. И точно так же, как банки крови не могут рисковать нормальным кровообращением доноров, беря у них крови больше, чем можно, коммерческие банки тоже не должны отдавать оборотные средства своих клиентов в долг. Кредитовать можно лишь излишки оборотных денег, которые клиент сознательно разместил в инвестбанке. А оборотные средства клиенты должны хранить в расчетно-кассовых банках и тратить лишь на себя. И не надо бояться, что только расчетно-кассовое обслуживание будет либо невыгодно банкам, либо дорого для клиентов. С учетом нынешних технологий это можно делать дешево и практически без людей. И все же, самый верный способ избавиться от кризисов — это покончить с капитализмом. Но это тема для следующих «Мыслей вслух».