Незадолго до него Армению дважды посетил другой великий русский писатель – Андрей Белый. В письме к Мартиросу Сарьяну, который стал для Белого «проводником к душе народа и страны», он признавался: «Ввиду надорванности сил особенно хочется тихого изучения, тихого общения, чтобы Армения зазвучала в душе как симфония, а не как предмет «обязательного реферата». Передавая свои впечатления от пребывания в Армении, А. Белый писал: «Впаяны древности в почву; и камни природные — передряхлели скульптуру; и статуи, треснувши, в землю уйдя, поднимаются кусты; не поймешь, что ты видишь, природу ль, культуру ль?»
Однако сам Мандельштам принял Армению не сразу. Известен факт, что еще в 1915 году, заскучав, он ушел с лекции Брюсова о средневековой армянской поэзии.
Следующая его встреча с древней страной состоялась лишь в мае 1930 года. Писательская командировка для написания работы об Армении сыграла в его судьбе и творческой биографии значительную роль. Не случайно потом, уже вернувшись в Москву, он писал в своем очерке: «Нет ничего более поучительного и радостного, чем погружение себя в общество людей совершенно иной расы, которую уважаешь, которой сочувствуешь, которой вчуже гордишься. Жизненное наполнение армян, их грубая ласковость, их благородная трудовая кость, их неизъяснимое отвращение ко всякой метафизике и прекрасная фамильярность с миром реальных вещей — все это говорило мне: ты бодрствуешь, не бойся своего времени, не лукавь». Истерзанный развернутой политической и литературной травлей, Мандельштам оказался в стране, которую прозвал «младшей сестрой земли иудейской», и на фоне современности перенесся в историческую эпоху зарождения дохристианских и библейских символов, застывших в камне.
Орущих камней государство —
Армения, Армения!
Хриплые горы к оружью зовущая —
Армения, Армения!
К трубам серебряным Азии вечно летящая —
Армения, Армения!
Солнца п
Солнца персидские деньги раздаривающая —
Армения, Армения!
Он пробыл здесь полгода, успев побывать в Ереване, Аштараке, отдохнуть на Севане. Мандельштам познакомился не только с государственными чиновниками, учеными, деятелями культуры, в числе которых были Мартирос Сарьян и Егише Чаренц, но и с самим народом, его жизнью и бытом, обычаями. Поэт так описывал свои впечатления от увиденного и услышанного: «Армянский язык — неизнашиваемый — каменные сапоги… Я испытал радость произносить звуки, запрещенные для русских уст, тайные, отверженные и, может, даже — на какой-то глубине постыдные.
Был пресный кипяток в жестяном чайнике, и вдруг в него бросили щепоточку чудного черного чая.
Так было у меня с армянским языком.
Я в себе выработал шестое — «араратское» чувство: чувство притяжения горой.
Теперь, куда бы меня ни занесло, оно уже умозрительное и останется».
Встреча в Ереване с биологом-теоретиком Борисом Кузиным, занимавшимся в Армении исследованием араратской кошенили, из которой добывали знаменитую краску «вордан кармир», по общему мнению исследователей творчества Мандельштама, опирающихся на признание самого поэта, стала судьбоносной. В своем известном письме жена поэта, Надежда Мандельштам, считала, что встреча троих, Мандельштама, Кузина и Армении, стала «судьбой всех троих. Без нее — Ося часто говорил, — может, и стихов бы не было». Итогом этой командировки стали не только сами очерки, но и цикл стихов об Армении, давно уже ставший хрестоматийным и распавшийся на множество цитат.
Очерки «Путешествие в Армению» были завершены в 1932 году и годом позже изданы в журнале «Звезда». Весь строй их, стиль автора, его язык, игра смысловыми ассоциациями были чужды царившим тогда литературным нравам. Один за другим последовали разгромные рецензии в «Литературной газете», «Правде», в той же «Звезде», а Мандельштам снова оказался чужим среди советских писателей. Вскоре, осенью того же 1933 года, поэт пишет известное «Мы живем под собою не чуя страны…», стихотворение-эпиграмму на Сталина. Последовал арест, многочисленные допросы, ссылка, второй арест. Поэт скончался 27 декабря 1938 г. в пересыльном лагере под Владивостоком. Тело его оставалось непогребенным до весны, а затем было похоронено в лагерной братской могиле.
Я тебя никогда не увижу,
Близорукое армянское небо,
И уже не взгляну прищурясь
На дорожный шатер Арарата,
И уже никогда не раскрою
В библиотеке авторов гончарных
Прекрасной земли пустотелую книгу,
По которой учились первые люди.
Обращаясь вновь к письму Надежды Мандельштам, можно сказать, что Армения действительно в определенной степени стала судьбоносной для русского поэта. В 60-х годах, когда имя Осипа Мандельштама надолго было предано забвению, именно Армения стала одной из первых республик, где вспомнили о нем. Как свидетельствует авторитетнейший исследователь мандельштамовского наследия Павел Нерлер, «в деле поэтической реабилитации Мандельштама инициативу взяла на себя не столица, а провинция — публикациями в Алма-Ате, Воронеже, Ереване… Среди провинциальных центров с отрывом лидировал Ереван, специализировавшийся на армянской теме: в 1966 году тут вышли стихи, а в 1967 году – и стихи, и проза (даже дважды!)». Начиная с 1966 года по 1969-й в «Литературной Армении» один за другим публикуются материалы о поэте, его произведения, посвященные Армении. Неоценим вклад в мандельштамоведение Н. Гончар-Ханджян, Г. Кубатьяна, акад. Л. Мкртчяна, первых публикаторов, комментаторов, исследователей «армянских текстов» русского поэта. Эти публикации возродили также имена Андрея Белого, Марины Цветаевой, Максимилиана Волошина, Ивана Бунина, В. Гроссмана и других представителей русской литературы и культуры.